Все вокруг интересуются только театром, — сетовал в разговоре с ведущим «Культурной эволюции» Семен Ильич Михайловский. И с обидой в голосе уточнил: «Даже Следственный комитет интересуется театром». Забавно, но факт: самые громкие события связаны с театром.

«Сирано де Бержерак» в постановке Николая Рощина — самый неожиданный, смелый и при этом не переоцененный, прямо скажем, спектакль года. Спектакль о нонконформисте, трагедии как очевидном итоге жизни. А сам по себе — сборник категорических высказываний постановщика.

Все чаще приходится слышать, что сегодня в театре сценография важнее режиссуры. В имперском великолепии Александринки спектакль подчеркнутой стилистики бедного театра, при этом захватывающий.

Но самое поразительное начинается после финала традиционный истории. В течение еще получаса  режиссер сознательно портит собственный спектакль, часть замысла — оставить у зрителя ощущения торжествующей пошлости. Возможно, именно эта смелость осталась непонятой многими в зале, а по разговорам, даже исполнителями. Что касается критики, по всей видимости, никто не желает угодить между молотом и наковальней. Спектакль явно полемичен по отношению к громкой премьере другого большого театра. Люди на проволоке и гусеничные машины – явный сарказм по поводу аттракционов, пришедших в театр из массовых зрелищ.

В конце года сцена пережила нашествие людей из Подольска. В течение месяца шел процесс переосмысления одной единственной современной пьесы —  золотомасочной Дмитрия Данилова. С промежутком в две недели один за другим свои версии показали театр «На Литейном, «Приют комедианта» и москвичи из театра «Практика». История жителя маленького городка, угодившего в отделение, где полицейские диковатыми и диковинными способами выясняют, что он за человек.

На сцене – морок Андрея Сидельникова, в котором инфернальные палачи точат из хорошего парня болванку системы. У Михаила Бычкова — Дмитрий Лысенков, играющий обаятельное ничтожество, к которому обращаются элиты, сдерживая брезгливость. 

Самыми метафизичными были брусникинцы. В их веселое чистилище человек из Подольска будет возвращаться, пока не станет достойным обладания душой. Причины постановочного ажиотажа непонятны даже профессионалам. Возможно, пьеса пришлась к поре, когда зрителю вновь стала близка тема прозябания как непреодолимой категории жизни.

С этим же связан и всплеск интереса к советской драматургии. В частности, к Вампилову. Скажем, «Прошлым летом в Чулимске» Григория Козлова в том числе и об искушениях комфортного прозябания. Важнее то, что тема эта осмысляется молодыми актерами его курса.

Последнее и самое яркое впечатление растягивается на весь год и связано с постановками вчерашних студентов. Чувство свежести, подлинности и надежд, которые неизменно вызывает на сцене вечно «Сердитая молодость» — у студентов Праудина молодость может позволить себе расхаживать в терновых венцах, орать, матерится, а тому же Вампилову походя отпускать оплеухи. Пусть даже один из последних увиденных спектаклей «По-Чехову. Три сестры» Рыжакова был признан чуть ли не главным провалом фестиваля «Школа. Студия. Мастерская». Говорят, что кто-то из критиков, не имея возможности выйти посреди действия, вылез наружу на карачках, под конструкциями зрительного зала.

Старикам здесь не место! Но кто-то ведь должен покончить со всем старым? Так пожелал бы и Чехов. Придут новые люди, принесут новые пьесы и поймут и простят нас.