Антон Лубченко,дирижёр, композитор:

В своё время ученик Петра Ильича Чайковского и друг Римского-Корсакова Сергей Иванович Танеев услышал молодого, совсем мальчика, Сергея Прокофьева и тут же порекомендовал матери композитора немедленно его сдавать в Петербург, в Консерваторию. И вот именно в Петербургскую консерваторию в 13 лет мальчишка Сергей Прокофьев зашёл, сгибаясь под тяжестью папки, в которой хранились его сочинения. И как вспоминает Прокофьев, председатель комиссии приёмной, Николай Андреевич Римский-Корсаков взглянул на эту папку через своё пенсне так, что было ощущение, что у него выпадет глаз. И вот 13-летнего мальчишку зачислили тогда в Петербургскую консерваторию.

Здание за моей спиной — здание бывшего реформаторского училища, в концертном зале которого Прокофьев сыграл свой первый публичный концерт в 1907 году. Он играл несколько фортепианных пьес, и именно об этом концерте написали первую публикацию о том, что в Петербург ворвался новый, яркий композитор Сергей Прокофьев.

В 1948 году, когда последнюю оперу Прокофьева, экспериментальную оперу, «Повесть о настоящем человеке» сняли на генеральной репетиции в тогда Кировском, а сейчас в Мариинском, театре, один из хулителей, кто принимал решение о том, что опера неудобная и лучше бы её снять, композитор Дмитрий Кабалевский потом малодушно пришёл к композитору в Асторию, где Прокофьев останавливался. Кабалевский начал что-то такое говорить, мол, Сергей Сергеевич, простите, вы поймите, вы не должны расстраиваться, но вы, действительно, написали такую оперу… А Прокофьев: «Это вы о Маресьеве, что ли? Ну их всех к чёрту! Вот смотрите, какую я тему написал. Это будет будущая тема «Хозяйки горы». Вам нравится?» И Кабалевский вспоминает, что его поразила эта жизнестойкость Прокофьева, с которой он смотрел на происходящее вокруг. Потому что для каждого обычного, нормального композитора запрет оперы был бы огромным стрессом. Но не для Прокофьева.

Ирония и сарказм стали не только отличительными чертами музыки Прокофьева и всего его творчества, но, в принципе, сопровождали всю его жизнь. И я могу представить, с каким бы сарказмом Сергей Сергеевич Прокофьев бы воспринял мемориальную доску на доме, где он жил все свой первый, так называемый, русский период творчества вплоть до 17 года. Здесь на доске написано, что в этом доме по 1917 год жил великий советский композитор.

У Прокофьева было двойственное отношение к революции, по началу он, конечно, её не принял, и это стало причиной его отъезда на запад. 10 лет он прожил в Америке. Когда впервые Прокофьев после отъезда приехал в Россию в 27 году, 10 лет спустя, он увидел, что внешне ситуация в советской России очень отличалась от того, что рассказывала западная пресса. Не было никакой разрухи, толпы людей ходили на концерты русской классической музыки. И, конечно, Сергей Сергеевич отреагировал на это. Он вернулся с семьёй в Советский Союз. Он писал где-то: «… Я не могу находится в стране, где я не слышу русских песен и русскую речь. Я хочу вернуться в Россию, потому что их песни, это мои песни».