Музыкант, который назвал свою группу «Кино» и мечтал походить на легендарного Брюса Ли, не мог остаться лишь на документальных кадрах, фиксирующих контркультуру конца Советского Союза. Но уже тогда киевский режиссёер Сергей Лысенко, в чьей дипломной короткометражке рокер дебютировал на экране, заметил: «Персонаж Цоя мог называться по сценарию Валей, Колей, это было неважно. Он всегда оставался собой».
Собой Цой был и под именем Моро в фильме «Игла» Рашида Нугманова. Борец с наркомафией – герой невиданный прежде на советском пространстве. Никто не верил, что его выпустят на широкие экраны, рассчитывали лишь на подпольный показ кассет на кухнях. Но перестройка перевернула мир на территории 1/6 суши. И о кочегаре-музыканте из Ленинграда узнали даже те, кто никогда не слушал русский рок.
Моро-Цоя признали за океаном. Нугманов планировал снять с голливудскими продюсерами футуристическое кино о независимом Ленинграде в охваченном гражданской войной Советском Союзе. Но случился август 90-го года. 20 лет спустя Нугманов в память о Цое сделал ремикс «Иглы».
Но времена изменились, авантюрно-романтический дух перестройки растворился почти без остатка.
На смену бунтарю, символу абсолютной свободы, каким его увидел даже далёкий от контркультуры Сергей Соловьёв, пришёл двойник из «Шапито-шоу». На съёмках фильма Сергей Кузьменко, исполнивший роль двойника Цоя, был нарасхват, как когда-то сам музыкант. И отдыхающие, и местные бандиты тянули его в свою компанию. В кино всё печальнее.
Ниша «последнего героя» сегодня пустует и надпись «Цой жив» — это не просто слова, написанные на стене. И если Кирилл Серебренников в своей чёрно-белой элегии «Лето» загадал загадку, как из простого парня сотворился кумир поколения, то Алексей Учитель в своём новом фильме, который так и называется «Цой», пытается разобраться, в чём же его мифологичность, и почему даже 30 лет спустя Виктор Цой остаётся кумиром.
