Выставочный зал «Манеж» в последнее время настроен на очень философский лад. Недавно здесь размышляли о прекрасном, теперь решили обратиться к неизбежному.
«Жизнь после жизни» — за таким изящным названием скрывается новый выставочный проект, посвященный темам смерти и бессмертия в искусстве.
Посмотреть о смерти — идея, чем-то напоминающая непрошеные звонки с предложением поговорить о боге. Даже крупнейшие музеи — Эрмитаж, Третьяковка, Русский, предоставившие экспонаты для выставки — смелость «Манежа» оценили не сразу. Но к сложному разговору со зрителем и готовились сложно, почти полтора года, аккуратно подбирая и экспонаты, и слова.
Елизавета Павлычева,куратор выставки: «Это неслучайно, потому что размышления о смерти — это в первую очередь размышление о жизни. Смерть задает смысл жизни, как ни крути. А второе, это намек на надежду на бессмертие, которая живет в каждом. Эта выставка связана с двумя эмоциональными ощущениями: ощущением страха и надежды».
Виталий Пушницкий,художник, художественный консультант выставки: «Все развлечения строятся на том, что зритель созерцает смерть другого, а сам находится в безопасности. Это ситуация современной культуры, где кто-то кого-то убивает, но не мы. Да, совершенно верно! Не вижу противоречия между самым распространенным жанром в кинематографе и жанром выставки про смерть. Не вижу никаких тяжелых восприятий».
«Каждый умирает в одиночку», — писал Ханс Фаллада. Подумать о конечности, а может и бесконечности всего сущего в «Манеже» предлагают так же, наедине с собой. Зал — темный лабиринт, вырывающий из потока времени. Музыка Миши Мищенко, звучащая на выставке, по замыслу — единственный и светлый спутник.
Виталий Пушницкий,художник, художественный консультант выставки: «Мы здесь стоим рядом с Венециановым и Стерлиговым. Венецианов — художник начала XIX века, Стерлигов — XX век. Между ними пропасть, и стилистическая тоже. На лицо определенного рода манипуляция кураторская, одного автора другим. Они начинают завязываться в новую историю. Если хотите, можно сказать, квест или микрокинематограф. Как кинематограф нуждается в раскадровке, так и здесь возможна раскадровка некоего сюжета».
Любые обостренные органы чувств помогут пройти этот квест. Здесь не «звезда с звездою», а картина с картиной говорит. Безрукий Марат с полотна Владимира Шинкарева, принявший смерть в своей ванне, рядом с мозаичной кистью и исцеляющей «Силоамской купелью», можно расшифровать разговор полотен. Или просто оказаться перед ликами недосягаемых ангелов с плафона Исаакиевского собора и про себя повторить memento mori.
