Не всем пьесам так везет с постановками, как «Человеку из Подольска». 50 с лишним лет пришлось дожидаться новой сценической версии пьесе Горького «Мещане», над постановщиками витал призрак знаменитого спектакля Георгия Товстоногова. И вот премьера – в Театре на Васильевском. Почему сейчас? 150 лет со дня рождения писателя. Но актуально даже в контексте современных пьес.

Действующие лица: мещане, все те же люди из Подольска, заурядные обыватели провинциального городка, по-прежнему распятые между «хочу» и «должен». Другое дело, что социальная подоплека их жизни изменилась, во всяком случае выход, который предлагал автор – буревестник революции, уже не способен воодушевить зрителя. Впрочем, постановщик Владимир Туманов предпочел сконцентрироваться на драматургии вечных семейных ценностей.

Вот и до драки дошло. А перед этим долгие ссоры, обиды, укоры, попреки – все разновидности семейных сцен. Свою трактовку горьковских «Мещан» Владимир Туманов подчеркнул словом – сцены. По всей видимости, имея в виду, что бурные выяснения отношений между родителями и детьми сохраняют вневременную и социальную актуальность. Многие семьи все также несчастны, и не потому, что родные не любят друг друга. Именно любовь разрушает их жизнь. Проявляясь в той нарочитой форме, в которой закатывают скандалы любящие друг друга люди. По выражению одного из персонажей, из всех оттенков играют фортиссимо, в этой чрезмерной эмоции разворачивается сам спектакль. 

Маленький мирок главного героя, весь зарос фикусом, подоконная ботаника всех сортов оплела сцену, макушками ушли в потолок. Росло и выросло, как дети. Вот только сами дети не желают оставаться в черном лесу, у них новая жизнь. Реакция Бессеменова больше, чем обычное мещанская ревность: «в образованные пошел». Это страшная родительское ощущение, что кто-то или что-то крадет его детей. Были такими как я, а станут как они? По какому праву! Страшно видеть несчастными детей, но еще ужаснее признать, что ты им не нужен.

Все дети разные, но симпатии к ним иные, чем расставлял когда-то великий пролетарский писатель. «Кто работает, тот и хозяин», – в словах Нила теперь не зарницы очищающей бури, а лишь звериная сила. Садясь, как за пулемет, строчить жениху кумачовую рубашку, без всякой робости ведет себя и Поля. Но главная неожиданность – Тетерев: язвительный обличитель, глас безжалостной правды, здесь уже не судит, а как конферансье, мягко отпускает остроумные замечания.

Здесь, как в «Короле Лире»: с первых же сцен становится ясна канва – неприятный старик не может жить без привязанности своих детей. Тот, кто, требуя ее, обижается, корит, кричит или тихо точит близких, пилит под собой сук. Можно вспомнить и другой средневековый миф — о Нибелунгах. Вотан создал свободного Зигфрида, а увидев, что Зигфрид свободен, разгневался. Сама мысль, что цель родителей – стать ненужными своим детям, по-прежнему вызывает мощнейшее сопротивление. И делает актуальными назидательные сцены. Их со средних веков методисты рекомендуют для среднего и старшего возраста.