«Жили они долго и счастливо и умерли в один день» – так бывает в сказках. Но ведь сказки не знают об испытаниях чувств тяжелее, чем волшебные заклятия или зловредные родственники. Не знают о старости, болезнях, беспомощности. Бельгийский режиссер Люк Персеваль уверен, что единственный верный путь в этом мире, единственное, что может спасти – это любовь. С возрастом к этой его уверенности добавилась еще и фатальность. О любви как не маленькой смерти его спектакль «Ромео и Джульетта, или Милосердная земля». Дарья Патрина расскажет подробнее.

Это кажется безумием: смешать два текста – классическую трагедию и современный, насыщенный холодным черным юмором роман бельгийца Дмитрия Верхюлста «Библиотекарь». Люк Персеваль, поставивший, кажется, уже всего Шекспира, включая 12-часовую «Битву» по историческим хроникам, ни разу до этого, однако, не обращался к «Ромео и Джульетте». И вот, наконец, нашел форму, чтобы, цитируя классика, одновременно спорить с ним.

Это кажется безумием, но главный герой пьесы притворяется беспомощным и сумасшедшим, чтобы окончить свои дни вдали от семьи, в изоляции от внешнего мира — в доме престарелых. В окружении медперсонала и угасающих сверстников, которые, возможно, тоже лишь притворяются беспомощными и сумасшедшими. Лаконичная сценография – отсылка к древнегреческому театру, вращающийся в центре круг – символ судьбы и «хор незабудок», как мойры, напоминающие о неотвратимости. Девять непрофессиональных актрис преклонного возраста, специально приглашены Персевалем к участию в спектакле.

Это кажется безумием, встретить на закате жизни первую любовь, а мысленно все время возвращаться к первому свиданию. Слишком поздно что-то менять. Роман Верхюлста, к слову, еще не переведенный на русский язык, в оригинале называется «Лейткоммер», то есть «опоздавший». Поэтому и образ Джульетты у Персеваля – лишь воспоминание, неуловимое и нежное, как голос. 

Это кажется безумием: столкнуть натуралистические подробности с высоким чувством. Но именно в этом столкновении Люк Персеваль вслед за Паоло Соррентино и Михаэлем Ханеке обозначает вызов времени. Проблема старости для европейской культуры стоит не менее остро, чем вопросы миграции. И словосочетание «Милосердная земля», пристегнутое к «Ромео и Джультте», точно не о доме престарелых. Мы все боимся там оказаться, но старость принимает не всех.