«Он сложил оружие и, вынув из кармана висок, выстрелил себе в голову». Авторитет бессмыслицы, поэт-философ Александр Введенский остается самым сложным для понимания автором. 

И, тем не менее, его поэму «Некоторое количество разговоров» решился поставить режиссер Борис Павлович. Причем силами актеров-иностранцев. Театр абсурда – да, можно было и не упоминать. Важнее, наверное, сказать, что обэриуты, духовным лидером которых был Введенский, как драматурги предвосхитили европейский театр абсурда. За 40 лет до его возникновения во Франции на сцене своего театра «Радикс» они возмущали разум зрителя. Но всегда не так, как от них ждали. Скандал у них не получился – так обвинил их как-то, поднявшись прямо на сцену, опытный знаток конфликтов той эпохи Виктор Шкловский. Новые времена позволяют нам надеяться на успех. Что получилось у молодых постановщиков абсурда –  в «сканадальном» репортаже Варвары Федоровой.

Из всех разговоров на сцене мало что можно понять, даже искушенному современным театром зрителю. Но здесь тот особый случай, когда сами актеры не понимают из произносимого ими ни слова. Лаборатория на крохотной сцене музея Достоевского родилась из похвальной учебной практики финских актеров, где пришлось искушать профессиональные навыки в спектаклях на незнакомых языках – китайском, испанском. Русский режиссер Борис Павлович выбрал для них поэму Александра Введенского. Обэриута, известного тем, что буквально несколько человек на планете дерзают утверждать, что хоть что-то понимают в его словах. 

Казалось бы, любая постановка театра абсурда – это один и тот же неизменный эксперимент. Слегка садистское испытание терпения зрителя, благодушно  полагающего, что раз люди что-то говорят, смысл  в этом есть, и они вот-вот его ухватят. Кто-то силится понять, кто-то посмеивается, полагая, что издевка над привычной логикой – и есть суть. Но у Введенского все сложнее. Он отказывал в смысле самим словам. Обэриутов интересовали вещи, которые нельзя выразить, но можно высказать. Жизнь, смерть, вечность. Осмысленность формулировок на их счет только мешает пониманию, это всегда чья-то интерпретация. Задача же: самой речью, потоком несвязных образов вызвать у зрителя ощущение – то самое, всегда личное, непередаваемое. В спектакле Павловича эта концепция подчеркнута – актеры произносят слова чужой речи, понимая ход мысли, но не понимая самих слов. 

Конечно, хотелось бы в общих чертах понять, о чем шла речь на сцене. Это трудно. «Горит бессмыслица звезда, она одна без дна. Вбегает мертвый господин и молча отключает время». Не имеет значения, что эти слова из другой мистерии поэта-философа. «Кругом возможно Бог». Так или иначе, во всех его словах всегда: Бог, смерть и время. Триединство этих категорий скользит сквозь конкретного человека. Трех персонажей, пятнадцать актеров. Многие искусствоведы по сей день считают, что современная теоретическая поэтика не в состоянии адекватно трактовать творчество Введенского. Так что все, что за его словами – просто  некоторое количество разговоров.