История о собачке, отказавшейся от сытой и комфортной жизни, по мнению Пересильд, совершенно русская история. Которую она, несмотря на всю нелогичность, понимает. И потому выбрала для собственного режиссерского дебюта. Спектакль Пересильд уже увидела Москва на фестивале «Черешневый лес», теперь «Каштанку» привезли в наш город.

Юлия Пересильд могла продолжать сниматься в кино и сериалах, но приехала в родной Псков, чтобы по приглашению своего учителя, режиссера  и нынешнего худрука местного драмтеатра Дмитрия  Месхиева, поставить спектакль по русской классике. Уже занимательный сюжет. А если учесть, что это материал, который всегда считался предназначенным для аудитории среднего школьного возраста и традиционно причислялся к разряду милых слезливых историй, становится еще интереснее.

«Каштанка» в постановке Юлии Пересильд практически дословно следует тексту оригинала, на сцене появляются все герои чеховского рассказа: гусь Иван Иваныч, Хавронья, Федор Тимофеевич. Но кошечек и собачек в этом спектакле нет, а есть история про молодую девушку, которая попадает в мир, где из нее могут быстро сделать звезду, но она выбирает своих дворовых музыкантов. Вот так в интерпретации Юлии Пересильд Каштанка становится едва ли не синдромом, который не вылечить. Он либо есть, либо его нет. 

Сами авторы спектакля его жанр обозначают как «рок-история без антракта». Неудивительно, что музыка здесь играет ключевую роль. Все песни написали сами молодые актеры. Они же создали колоритные образы. Подобравший Каштанку Жорж — лощеный  продюсер, который не чурается всех радостей жизни, а гусь Иван Иваныч — типичный усатый рокер образца 1970-х. Получилось немного цирка и много кабаре. Причем чем больше погружается героиня в мир шоу-бизнеса, тем громче становится на сцене. Но, как и в жизни, смысла эта перевозбужденная какофония не добавляет. 

Внешне в финале побег Каштанки на свободу сопровождается всеобщей радостью и эмоциональным  единением. Но, как и в оригинале, в спектакле все гораздо сложнее. Ведь эта Каштанка вернувшись к своим, теперь и для них стала чужой. А назад дороги уже нет.