Интервью с писателем о диссидентах, Ленинграде, признании и творчестве.
О Ленинграде и ленинградцах
– У многих москвичей, у многих жителей других городов и иностранцев к Петербургу, к Ленинграду отношение совершенно особенное. Он выделяется более приветливым отношением к человека к человеку. В Москве уже в моё время жило много приезжих, которые умели толкаться руками. Такой уровень грубости рос. Когда приезжаешь в Ленинград, а я помню, приехал, зашел в булочную: «Дайте мне то-то и то-то», а мне говорят: «Нет, лучше возьмите это, возьмите это». Я схватил и пошел. Мне говорят: «Ну хоть бы сказал спасибо…». Я говорю: «Да я же москвич!». Я просто растерялся.
О признании и забвении
– Период признания – он недолго длился. Меня в 62-м году приняли в Союз писателей, а до этого у меня вышла повесть, которую советская критика того времени довольно благожелательно приняла. Потом была моя знаменитая песня, которую пели космонавты. Оно, собственно говоря, кончилось в конце 60-х годов, когда начались преследования инакомыслящих, когда арестовали и дали большие сроки писателям Синявскому и Даниэлю. Я начал выступать в защиту этих людей. Преследования бывают многоступенчатые. Разной степени. Сначала страх. Потом чувство несправедливости. Потом гнев. Потом голод, потому что перестают печатать и не дают заработать денег. Очень трудно быть изгоем в собственной стране, когда изгоняют из Союза писателей, лишают любой другой работы. Ты становишься диссидентом. Диссидент – это человек, у которого нет никаких прав. Потом отключают телефон, всякие другие вещи.
О творчестве
Я, когда пишу, я не думаю, как писать. Оно как-то так пишется. Есть такая поговорка, кто в армии служил, тот в цирке не смеётся. Я, поскольку служил в армии, чувство юмора было сильно развито.