Очередной петербургский парадокс: мы – «морская столица», но с «речным менталитетом». Почему так – пытался разобраться Павел Никифоров.

Павел Никифоров, корреспондент: «Самый конец Фонтанки, последние номера домов, а моря даже и близко не видно. Всё идёшь по ней, идешь, а выйти к морю невозможно… Великий французский просветитель Дени Дидро всегда восхищался Петром Первым, но при этом недоумевал, как можно новую столицу построить не в центре, а на самой границе страны, у самого моря. Он даже для Петербурга придумал специальный термин: "Сердце на кончике пальца"».

Вот так и живём, вроде у моря, но в тоже время пока дойдешь до этого самого моря успеешь заблудиться в промзонах и на окраинах. И какой бы мы город-порт ни вспомнили: от Ялты до Владивостока, от Севастополя до Марселя или Находки — там море в самом центре города, а не где-то на их периферии. Один из первых заметивших эту особенность стал главный библиограф Петербурга Никита Елисеев.

Никита Елисеев, ведущий библиограф Российской национальной библиотеки: «Петербург единственный морской город в мире, который отвернулся от моря, центр которого не у моря, а центр которого на берегу огромной реки, которая сама по себе является озером».

И ведь, правда, Пётр Первый заложил крепость, с которой и начался Петербург, не на взморье, а укрыв её на островке в шести километрах выше устья Большой Невы. И всё последующее строительство только закрепляло обращенность Петербурга не к морю, а внутрь. Писатель и филолог Андрей Аствацатуров давно заметил, что в петербургских текстах практически нет морских героев или чисто морских тем.

Андрей Аствацатуров, писатель: «На мой взгляд, это связано с тем, что море Петербурга оно не столь значительно, оно мелкое, в нём никогда не бывает бурь, того, что бывает, например, у Владивостока. Здесь не бывает цунами, каких-то мощных катаклизмов. Действительно, что его воспевать, ну тина, ну какая-та мелкая рыбёшка. Другое дело Нева — Петербург действительно речной город. Во-первых, Нева очень сильно опресняет Маркизову лужу. Во-вторых, Нева очень сильно травмировала наш город на протяжении 200 лет».

Нева, а не Балтийское море — вот наша стихия. Семь процентов всего Петербурга — это вода. 282 километра — протяжность всех рек и каналов города. 60 набережных. И вот, например, как выглядела самая первая петербургская набережная.

Павел Никифоров, корреспондент: «Деревянная набережная петровских времен на пляже Петропавловской крепости. Подобных свай в петербургские берега вбито сотни и сотни тысяч. И если города по всему миру заново приходят к деревянным набережным, то Петербург с них начался. В 1715 году Пётр Первый подписал специальный указ, по которому каждый владелец дома выходящего на набережную должен был укрепить берег таким количеством свай, сколько столбов найдётся во дворе».

Зная все эти цифры, перестаешь удивляться и таким картинам: это сняла на телефон моя коллега, проходя мимо Крюкова канала. Мужчина в хорошем деловом костюме вычерпывает воду после ночи из своей лодки, куда он отправится дальше, на бизнес-встречу или в офис дальше по течению?

Петербург – родина яхтного спорта. Именно на Неве по приказу Петра Великого появился первый в мире яхт-клуб – «Невская потешная флотилия». И сегодня потомок тех первых капитанов, мастер международного класса по парусному спорту Сергей Тимошков, сидя на носу яхты с говорящим названием «Русь», объясняет — почему, в отличие от того же Стокгольма, наш город отвернулся от моря.

Сергей Тимошков, генеральный директор Международного балтийского парусного центра: «Ну, если глубоко забирать — то проблема в ментальности. Мы — не морская нация. Вот, несмотря на наши огромные успехи в мореплавании, в мировой культуре морской, мы все равно внутренне остаёмся не морской нацией. И надо сказать, что когда царь Пётр начал строить Петербург, он искренне хотел решить именно эту задачу в первую очередь. Не будем говорить о методах…».

А зря, методы были невероятными — всем знатным особам, перебравшимся в Петербург, Пётр дарил лодки, но с одним условием — чтобы те всё время катались на них по рекам города. Особы указ Петра игнорировали, подтверждая сегодняшнюю мысль Сергея. Ну, хорошо, а как же Морской фасад, огромный пассажирский порт на намывной территории в западной части Васильевского острова? Вот же доказательство нашей именно морской, а не речной сути.

Архитектурный критик Мария Элькина идёт босиком по главной невской пустыне — по намыву, который меньше всего напоминает Петербург, и сильно похож на условный Дубай. Где-то вдалеке виднеется порт — наша морская гордость, куда ежедневно приходят океанские лайнеры. Эта картина напоминает город-курорт, но стремительно приближающиеся к берегу спальные и невзрачные жилые комплексы эту иллюзию уничтожают на корню.

Мария Элькина, архитектурный критик: «К сожалению, да, то, что происходит — катастрофа. То, что мы видим — это спальный район, и может быть даже чуть хуже, чем спальный район. Мы, к сожалению, пошли по пути наименьшего сопротивления».

«Катастрофа» — это, конечно, чересчур сильное слово. Просто намыв отгораживается, отворачивается от моря с помощью этих Жилых Комплексов — и это очень естественно для нас. Даже герб Петербурга — это два перекрещенных якоря — морской и речной. Мы находимся у моря, но мы – город рек. И это важно понять для самоидентификации. Мы «сердце на кончике пальца», и это намного точней «самого умышленного города».