2 февраля 1942 года в тюремной больнице «Крестов» умер Даниил Хармс. Звуки, окружавшие поэта, попытался воссоздать Павел Никифоров.
Юрий Зинчук, ведущий: «2 февраля 1942 года в тюремной больнице "Крестов" не стало главного абсурдиста русской поэзии Даниила Хармса. Он родился в тюрьме и умер в тюрьме. Он жил в постоянном голоде и от него же погиб. Он однажды вышел из дома… и с той поры, и с той поры, и стой поры исчез.
Всю неделю у нас в городе проходили самые разные события, посвященные жизни и творчеству поэта. В филармонии состоялся музыкальный час Хармса. На доме номер 11 по улице Маяковской, где и жил Хармс, появился портрет. К памятной табличке, которая находится на этом петербуржцы несли ложки и вилки вместо цветов. И все эти дни город буквально звучал Хармсом, его стихами, его дневниковыми записями, его любимой музыкой и стуком его печатной машинки. Павел Никифоров всю неделю прислушивался к этим звукам и собрал их воедино, чтобы смонтировать из них сюжет. Вот как звучит Петербург Хармса!»
Константин Учитель, драматург: «Жизнь Хармса полна легенд. Что здесь вымысел, что здесь правда».
Павел Мокич, художник: «Вот здесь жил Хармс. Ничего себе! Вот здесь, по этим улицам он ходил».
Павел Никифоров, корреспондент: «Я родился в камыше. Как мышь. Моя мать меня родила и положила в воду. И я поплыл».
Павел Мокич, художник: «Когда мы изучали творчество Хармса, мы открыли его для себя и как художника. Он всегда сам рисовал иллюстрации к своим произведениям».
Павел Никифоров, корреспондент: «Я сам родился из икры. Зашел поздравить дядя. Он намазал меня на бутерброд и уже налил рюмку водки. К счастью, вовремя успели остановить его, потом меня долго собирали».
Павел Никифоров, корреспондент: «Итак, мое зачатие произошло 1 апреля 1905 года. Однако все папины расчеты рухнули, потому что я оказался недоноском и родился на четыре месяца раньше срока».
На улице Маяковского, где и жил Хармс, уже какая-то хармщина получается. В общем, в соседнем доме с домом Хармса, в подвале, до сих пор работает старинный комиссионный магазин.
Павел Никифоров, корреспондент: «Во болото во овраг, во летает тетервак, тертый тетер на току, твердый пламень едоку. Твердый пламень едока, ложки вилки. Рот развей».
Ложки как символ сытости, о которой Хармс ничего не знал. Он жил в голоде и от него же умер. Хармс, как помешен на них был. Например, в его рассказе «о явлениях и существованиях» на небе вырисовывалась огромная ложка, от которой все люди бежали и застревали в домах. И немудрено, что к его памятной доске несут именно ложки, а не цветы.
Константин Учитель, драматург: «Хармс жил в этом доме на Надеждинской улице. Он её никогда не называл улицей Маяковского. И в начале войны он был охвачен паническими настроениями. Хармс был уверен, что в его дом попадет одна из первых бомб. Он был арестован и вскоре бомба действительно попала в этот дом».
Ни от Хармса, ни от Даниила Ювачева ничего не осталось. Ни одного атома. Ни одной личной вещи, что были с собой в тюрьме. Ни могилы – вообще ничего. 2 февраля 1942 года. Как исчез.
И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес.
И с той поры,
И с той поры,
И с той поры исчез.
Константин Учитель, драматург: «Вы верите в пророчества или чудеса? Я не очень. Я не очень…».
