На этой неделе исполняется 75 лет Таллинскому переходу – одному из самых трагичных, кровавых, но при этом наименее известных эпизодов начального периода Великой Отечественной войны. Наш обозреватель Алексей Михалев встретился с потомками участников Таллинской трагедии, которые десятки лет добиваются уважительного отношения к памяти героев.

Борис Медведев, сын участника Таллинского перехода: «Вы можете себе представить, что такое Таллинский переход? Это ад. Кромешный ад».

Борис Медведев — потомственный моряк, отец которого, Виктор Медведев, погиб в августе 41-го, во время эвакуации Балтийского флота. 75 лет жизни, из своих 78 Борис Викторович задается вопросом, как случилось, что переход из Таллина в Ленинград обернулся катастрофой и кровавой бойней, в которой, по официальным данным, погибли от 9 до 15 тыс. человек, а по мнению Медведева, гораздо больше.

Борис Медведев, сын участника Таллинского перехода: «По моим подсчетам — около 50 тыс. человек погибло. Откуда такое скопление людей? Это раненые, это беженцы, это все те, кто стремился покинуть Таллин, потому что немцы уже сидели на запятках».

Уму непостижимо, как такое смогли допустить. К моменту Таллинского перехода война шла уже третий месяц, ссылки на внезапность тут не работают. Времени для эвакуации было достаточно, однако этой форой не воспользовались. Надежную защиту при отходе получил только крейсер «Киров», на который погрузили золотой запас Эстонии и местное партийное руководство. Таков был приказ Иосифа Сталина. И вице-адмирал Трибуц задачу выполнил.

Борис Медведев, сын участника Таллинского перехода: «Так мало того: "Киров" охраняли эсминцы, авиация. Поставили над ним надежный "колпак". Немцы подлетали и их тут же сбивали».

А это Кронштадт. Мария Инге-Вечтомова привела нас на улицу, которая носит имя ее деда — поэта и моряка Юрия Инге. Его именем также названы улицы в Стрельне и в одном из городов Абхазии. Но Мария приходит именно в тот порт, до которого так и не дошел корабль ее деда, однако дошли корабли тех, кто в последствии защищал Ленинград.

Мария Инге-Вечтомова, внучка участника Таллинского перехода: «Они стали ядром защитников города от блокады. Стрельненский, Шлиссельбургский, Петергофский десанты осенью 41-го — это были попытки прорвать блокаду».

Таллинский переход — это, безусловно, эвакуация флота. Но с другой стороны, моряки шли на выручку городу, вокруг которого сжималось кольцо блокады. Они не считали, что совершают подвиг — просто жили. И у них были планы на будущее, которое Юрий Инге успел разглядеть.

Мария Инге-Вечтомова, внучка участника Таллинского перехода: «И вот я читаю в стихах: "Наступит день, и мой великий правнук закончит дело, начатое мной. И наших дней торжественную правду он назовет последнею войной!. И я себе представляю, как он тогда думал: вот будет у меня внук, видя только маленького сынишку — отца моего».

Юрию Волкотрубу повезло. Его отец, Василий Волкотруб, матрос минного тральщика, выжил в Таллинском переходе после взрыва корабля. Три часа провел он в холодной воде и, рискуя попасть под винты другого тральщика, подплыл к нему так близко, что из последних сил смог уцепиться за якорь. Войну он закончит на территории Восточной Пруссии.

Алексей Михалев, корреспондент: «Но мало было уцелеть, добраться до Кронштадта. Это не гарантировало ни жизни, ни короткой передышки. Тысячи моряков были сразу брошены в другое пекло — на оборону полуострова Ханко. Но сначала их доставляли в Ленинград — к местам показательных расстрелов тех, кто, как считалось, недостаточно хорошо оборонял осажденный город. Следы расстрельных пуль сохранят стены ленинградских домов — вплоть до 70-х годов, пока их не скроют слои штукатурки».

Среди тех, кто видел уличные расстрелы, но не был в самый драматичный момент оставлен в Ленинграде, оказался и Василий Волкотруб.

Юрий Волкотруб, сын участника Таллинского перехода: «То есть отец в сентябрьских боях не участвовал, он тут же оказался на полуострове Ханко, где 27 тыс. матросов и офицеров практически не были задействованы в боевых действиях. И со слов отца, он под каждый День Победы говорил: "Если бы нас на Ханко не отправили, блокады Ленинграда не было бы"».

Судьба Бориса Медведева сложилась иначе. Его усыновил легендарный Александр Маринеско. Маленький Боря называл его «папон». Понимая, что есть еще и близкий родной человек, который в сознании маленького мальчика чудом выжил.

Борис Медведев, сын участника Таллинского перехода: «Я всех спрашивал, где мой папа. Я до сих пор помню, как на каждого лоцмана смотрел, не мой ли это отец. И до сих пор меня тянет посмотреть, где могила отца».

Это проблема для всех потомков Таллинского перехода, который также называют Таллинским прорывом, Таллинской трагедией, так и не решив, какой вариант правильный. За лексическими спорами потерялась суть. Нет ни памятника, ни постоянной экспозиции, кроме двух стендов в Музее подводных сил России, в котором хранятся личные вещи выживших в аду. Единственным местом скорби остается памятная доска на Якорной площади Кронштадта, на которой выбиты три ключевые слова: жертвы, защитники, герои.