В Петербурге впервые исполнили оперу «Снегурочка» нашего современника, композитора Александра Маноцкова. Это необычный спектакль, место для него выбрали под стать — катакомбы лютеранской церкви святых Петра и Павла.
Сам он необычен, потому как в главной роли в нем — звук. Звук не просто сопровождает постановку, а составляет ее драматургию. За театральным экспериментом наблюдала Дарья Патрина.
Те, кому угодно было оскорбиться, имели все шансы это сделать. В течение спектакля градус оскорбленности неумолимо повышался в отдельных точках зрительного зала. Кто-то шипел, что это не опера. Другие возмущались, что это не театр. Постановка оказалась настолько смелой, что сбила с толку даже подготовленных зрителей, самостоятельно выбравших для просмотра опус, в названии которого вслед за классической «Снегурочкой» через точку значится слово «Лаборатория».
Сюжет пьесы Островского сохранен абсолютно. Просто он — лишь отправная точка для последующих размышлений.
Александр Маноцков, композитор: «Мне вообще близка музыка, которая задается вопросом: а есть ли вообще музыка. Вдох — выдох, а следующего вдоха может и не быть. И это самое важное».
Елена Павлова, режиссер: «Я услышала музыку, она меня настолько поразила, что я не могла пройти мимо этого материала».
Гнев, выразившийся в ударах топора. Любовь как беззащитная трепещущая рыбка. В дуэтах — потрескивание тающего льда. Каждый звук возникает строго в определенный композитором момент. Громкость и продолжительность определены партитурой.
Вокальная партия только у Снегурочки. В этой опере она одна наделена голосом. Племя берендеев использует для коммуникации другие средства: бумажный пакет, пластиковую бутылку или детскую гармошку.
Егор Демченко, актер: «Мы не добиваемся того, чтобы это были одни и те же звуки. Инструмент иногда не то что подводит, но уводит в свою сторону, и это интересно».
Олеся Иванова, актриса: «Два мира: без голоса и с голосом. И зритель эти миры разделяет. Без голоса, а когда рождается звук».
Потрясенные гибелью Снегурочки, отбросив свои псевдоинструменты, через мучительное долгое сипение, берендеи обретают голос. Странный финальный хор. Зима, которая скоро закончится.
Александр Маноцков, композитор: «Для нас важны не предметы, а то звуковое вещество, которое мы из них добываем. Когда у тебя нет другого способа, другого голоса, а ты все равно пытаешься говорить, в этот момент ты становишься интересным. В этом и завязка. Музыкальная идея смыкается с драматической. Мы играем, хотя не можем играть. Берендеи, пытаются жить, хотя у них ничего не получается. И если сделать на эту ситуацию зум ин, рождается драматургия, музыкальная и событийная, которая смыкается с пьесой Островского».
Любовь и гибель. Арии, хоры и дуэты. Законы оперного жанра соблюдены. Актерам подвластны малейшие перемены в настроении их героев. На одни и те же кости можно наращивать разное мясо. Вопрос об оскорбленности, разумеется, личный. Но это и вопрос об открытости тому новому, что взамен мучительного безголосого сипения предлагают нам наши современники.
