«Преследование и убийство Жан-Поля Марата, представленное актерской труппой госпиталя в Шарантоне под руководством господина де Сада». Название спектакля, прошедшего на фестивале «Точка доступа», напоминает заглавия старых романов с писарскими завитушками на титульном листе. При всей витиеватости не очевидно, что дело происходит в сумасшедшем доме.

Пьеса Петера Вайса вышла на театральные подмостки в 1960-е годы одновременно с комедией Фридриха Дюрренматта «Физики». Там «Ньютон», «Эйнштейн» и «Мебиус» – три пациента психушки, которые мнят себя этими знаменитыми физиками. По ходу действия выясняется, что все они очень даже в своем уме. Крупные ученые сошлись во мнении, что человечество не готово к изобретению одного из них – Общей теории поля. Человеку, способному изменить мир, лучше сдержаться, поскольку изменения неизбежно несут страдания людям. Но если Дюрренматт откровенно издевается над самой идеей эскапизма, то в спектакле «Марат/Сад» посыл читается в явном виде. Впрочем, слово Дарье Патриной.

Двери магазинов в торговом центре закрываются одна за другой. Свет притушен. Запоздавшие посетители торопятся к выходу по уже остановленным эскалаторам. А на галереях третьего и четвертого этажей собираются зрители. Итак, начинаем, и просим при том помнить, что здесь – сумасшедший дом.

Из многолюдной пьесы Петера Вайса, где есть место больным, санитарам, певчим, музыкантам, подруге Марата и директору психиатрической клиники, молодой немецкий режиссер Йозуа Резинг взял лишь пять персонажей, переместив их из водолечебницы в Шарантоне в неважно какой торговый центр. Они по всему миру выглядят почти одинаково, олицетворяя современную форму массового сумасшествия – необузданное потребление и шопоголизм. В природе которых – тоскливая человеческая попытка забыть о социальном неравенстве

В 1963 году Петер Вайс сочинил сложную драматургическую конструкцию – пьесу в пьесе, где маркиз де Сад, удалившийся от мира в психиатрическую лечебницу, ставит с больными свой опус об убийстве Жан-Поля Марата. Два персонажа Великой французской революции вступают в диалог об истоках, средствах и последствиях поднятого народного бунта, несколько лет захлебывавшегося кровью аристократов.

Для Сергея Лосева – это второе обращение к пьесе Вайса. В начале 1980-х он уже играл маркиза де Сада. До этого пьеса была запрещена в Советском Союзе. Слишком неоднозначная, чтобы быть озвученной. В нынешней постановке с минималистическими решениями все внимание – как раз на текст. История скорее площадная, чем сценическая. И не случайно радикальный социалист Жак Ру время от времени использует мегафон.

Нет революционного искупления без всеобщего совокупления. Марат умирает в кровавой ванне. Остроумная пьеса разобрана на цитаты. Роли церкви, школы, военных операций и социальных программ мало меняются в своей основе, идет ли речь о конце XVIII века, середине XX или начале XXI. Впрочем, и революции заканчиваются диктатурами. Идеального социального строя не существует до сих пор. Или просто не может быть. А в этом случае, не является ли решение маркиза де Сада – провести остаток дней в психиатрической клинике – самым разумным из всех возможных решений?