«День Д»! В Петербурге уже давно не надо пояснять, что это такое. Где еще мог появиться фестиваль Довлатова? Вот уже 5 лет он остается народным праздником, без ложной патетики, заорганизованности — всего того, что сам писатель терпеть не мог.

В этом году «День Д» особенный — Довлатову исполнилось бы 80 лет 3 сентября. Ненужный когда-то ни советской литературе, ни родному городу художник теперь услышан и признан, но он мечтал получить все это еще живя в Ленинграде. Однако город и страну пришлось покинуть. В его сборнике рассказов «Чемодан» есть такая фраза: «На дне — Карл Маркс. На крышке — Бродский. А между ними — пропащая, бесценная, единственная жизнь».

Сергей Довлатов по сюжету взял с собой в эмиграцию лишь один фанерный чемодан. Спустя много лет в Нью-Йорке он открыл его и достал двубортный костюм, поплиновую рубашку, чужие полуботинки и много еще чего. Каждый из предметов становится поводом для воспоминаний, а еще в книге сказано о фотографии Бродского, на крышке чемодана. Отдельная глава портрету не посвящена, но свой рассказ мы начнем именно с него.

На самом деле Довлатов сблизился с Бродским только в Нью-Йорке. Но фотография у писателя в чемодане действительно могла быть еще на таможне в аэропорту. Довлатов относился к Бродскому как к старшему товарищу и считал бесспорным талантом мирового масштаба. Сблизиться раньше в Ленинграде, возможно, помешала разность характеров, о которой помнит знавший обоих Яков Гордин.

«Довлатов, как это ни парадоксально, был очень комплексующим человеком. Он относился к себе с иронией. Бродский был человеком уверенным, спокойным», — вспоминает главный редактор и генеральный директор журнала «Звезда» Яков Гордин.

Сергей Довлатов дружил со многими архитекторами, он и сам проработал на Живописно-скульптурном комбинате камнерезом и даже принимал участие в отделочных работах станции метро «Ломоносовская», где и украл, якобы, полуботинки у председателя Горисполкома.

К слову, о работе камнерезом не знала даже жена Довлатова Елена, хотя может просто не успела узнать. Муж там проработал всего полтора месяца. И хорошо, что за это короткое время с ним успел познакомиться Вячеслав Бухаев. Теперь мы хоть понимаем, как Довлатов относился к физическому труду.

«С утра был печальный, а к обеду говорил: «Давайте по рублю сбросимся». В магазин надо было идти на Энгельса. Он говорил: «Давайте я сбегаю». Он покупал портвейна. На обеде он уже оживлялся», — рассказывает архитектор, художник, академик Российской академии наук Вячеслав Бухаев.

Изучать по рассказам жизнь Довлатова невозможно. Он только пишет от первого лица, но реальные события настолько перемешаны с выдуманными, что непонятно уже, где правда, а где вымысел. Даже собственное знакомство со второй женой он постоянно описывает по-разному.

В рассказе «Поплиновая рубашка» она пришла к нему домой как агитатор на выборы. В другом рассказе ее забыл Гуревич и она осталась ночевать. В третьем варианте Довлатов встретил ее в мастерской художника. Еще осторожнее надо быть с историческими фактами, но может за это мы и любим Сергея Довлатова.

«О том времени мы судим по нему. Как было реально — нам уже неважно. Нам интересно так, как у него. Горько и в меру печально. Он сделал как бы портрет эпохи, которая лучше и интереснее, чем был на самом деле», — отмечает глава Союза писателей Санкт-Петербурга Валерий Попов.

Довлатов в костюме Петра Первого, в комзоле, шляпе и парике ходит по Ленинграду. Опасения, что императора примут за идиота не оправдывается. Самодержец в очереди за пивом не удивляет никого из завсегдатаев. Довлатов, к слову, тоже любил посещать питейные заведения, но постоянным клиентом таковых называть его было нельзя. Пили на квартирах.

Ленинград Довлатова — это прежде всего улица Рубинштейна, Невский проспект, филфак университета и дом писателя на Шпалерной улице, куда он ходил и хотел быть принятым. Но после первого же выступления на творческом вечере его внесли в черный список.

«Двери закрывались и перед Бродским, и перед Довлатовым, и сколько Довлатов не пробовал — его не печатали. Было наложено табу, о котором Довлатов не знал, что было очень мучительно для него», — подчеркивает историк и краевед Лев Лурье.

Сборник рассказов «Чемодан», может быть, самое сильное произведение писателя. Там трагизм и жизни в СССР, и последующей эмиграции. Довлатов покинул страну летом 1978 года. Его сажали на самолет пограничники с автоматами, будто бы он был самым опасным преступником, от которого чудом избавляются.

В США он обрел свободу, его наконец-то стали публиковать и печатали в главном литературном журнале того времени — The New Yorker. Родной город не дал писателю даже малой доли того, что дал ему город чужой. Сейчас на родине Довлатов классик, но что досталось от Ленинграда писателю при жизни? По большому счету — чемодан с ненужным вещами.

Фото и видео: телеканал «Санкт-Петербург»