У некоторых сотрудников Следкома могут появиться медицинские дипломы. Александр Бастрыкин предложил дополнительно обучать следователей. Чтобы стражам порядка было проще вникать в расследование уголовных дел о врачебных ошибках. Наш корреспондент Мария Марченко заглянула в медицинские дела, которые сейчас находятся в петербургском управлении Следственного комитета.
Андрей Букин твердо намерен наказать врача, по вине которой, как он считает, после родов умерла его жена Анна, а дочь получила травмы. Возбуждены два уголовных дела по статьям «Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности» и «Причинение смерти по неосторожности». На лечебно-контрольной комиссии в комитете по здравоохранению эксперты признали: сотрудники роддома номер 17 совершили врачебную ошибку.
Алексей Горяинов, адвокат по медицинским делам: «Лечебно-контрольная комиссия показала, что при оказании медицинской помощи супруге моего клиента были допущены серьезные ошибки, которые повлекли, насколько я помню, не создали условия для спасения жизни вот этой женщины. Из-за этих ошибок, возможно, она ушла из жизни. Медицинские работники, как мы полагаем, недооценили степень тяжести пациентки. И приняли неверную тактику ведения родов. И вместо того, чтобы пойти на кесарево сечение, они пошли на естественные роды».
Опасная тенденция: заявлений от пациентов в следственные органы с каждым годом все больше. Сентябрь 2017-го. НИИ имени Вредена. Рядовая операция по исправлению неправильно сросшегося перелома предплечья закончилась смертью. В том трагическом случае разбираются до сих пор. Ирина Хамраева была под наркозом, когда под ней внезапно загорелась медицинская простыня. Женщина получила ожоги 25 процентов тела второй и третьей степени. Полтора месяца провела в коме. Объясняться с сыном погибшей Владиславом Кошелевым руководство НИИ поручило своему юристу.
Владислав Кошелев, сын Ирины Хамраевой: «Почему вы даже соболезнования не выразили? Неужели было так сложно? У вас же есть мои телефоны».
— Уважаемый Владислав, мы перед вами принесли извинения публично. Мы что, должны встать на колени и стоять перед вами на коленях всю жизнь?
Владислав Кошелев,сын Ирины Хамраевой: «Нет. Но когда мама умерла, можно было хотя бы соболезнования принести?»
Лечил Ирину Хамраеву тот же самый травматолог, что и другую пострадавшую Екатерину Кононенко. Ей вправляли ключицу и спицей прокололи легочную артерию. Женщина пережила клиническую смерть. Это дело также ведет юрист и кандидат медицинских наук Алексей Горяинов. Говорит: факт врачебной ошибки доказать очень сложно. Главный документ пациента — историю болезни — медики часто переписывают.
Алексей Горяинов, адвокат по медицинским делам: «В ряде случаев почему медицинские работники идут на некие изменения, дописки, приписки в медицинскую документацию? Потому что у нас медицинская документация зачастую судами не признается официальным документом. А раз она не признается официальным документом, она не может быть составом преступления по служебному подлогу, а раз так, это уголовно не наказуемое деяние и врачам бояться нечего. Потому что суд не привлечет их за это к ответственности. Медицинская документация ведется крайне небрежно. Что сказывается на расследовании данной категории преступлений».
На участившиеся случаи небрежного оказания медицинских услуг обратил внимание и председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин. По его указанию сейчас разрабатывают программу дополнительного профессионального образования для следователей, чтобы они могли более профессионально вести такие дела. А в уголовном кодексе может появиться отдельная статья. Чтобы ответственность была именно за врачебные ошибки.
Мария Марченко, корреспондент: «Еще один серьезный барьер — корпоративная солидарность и круговая порука. Врачи — отдельная каста, где не принято признавать и обсуждать ошибки коллег. Привлечь виновных к ответственности мешает и срок давности по таким делам — всего два года. Большую часть из которых занимают многочисленные экспертизы».
Тем не менее минувшим летом вынесли приговор хирургу и медсестре клиники Медуниверситета имени Павлова — ограничение свободы и лишение права работать по профессии на два с половиной года. Они после кесарева сечения забыли в брюшной полости пациентки простыню. Начался сепсис. Спасли женщину врачи Военно-медицинской академии.
