Норвежский художник Эдвард Мунк в юности демонстрировал успехи в физике, математике и химии, о карьере живописца не помышлял.
Поль Гоген грезил мореплаванием, а позднее работал биржевым брокером. Таких примеров в мире искусства множество.
Георгий Верейский — выдающийся советский график и портретист, также чуть было не выбрал карьеру юриста. Какого наследия мы бы лишились, случись это, расскажет Вячеслав Резаков, побывавший на выставке в Михайловском замке.
Выставка признанного мастера ленинградской школы Георгия Верейского демонстрирует высоты, на которые способно подниматься искусство социалистического реализма. Торжество безупречной техники в передаче глубоко прочувствованной натуры.
Около полутора сотен произведений — рисунки, офорты и литографии, живописные работы. Негласно знакомство принято начинать с прославивших художника портретов деятелей отечественной культуры. Бескомпромиссная честность художника вносит неожиданные смыслы в парадный жанр.
Ирина Золотинкина, старший научный сотрудник отдела гравюры государственного Русского музея: «Портреты выполнены после смерти скульптора, там очень тонкая, с одной стороны, официальный портрет, сквозит сравнение между рабочим булыжником и тонким, интеллигентным, аристократическим профилем самого скульптора, которые накладываются друг на друга».
А вот и другой, подчеркнуто реалистичный жанр. Если учесть, что пейзаж по существу включает в себя мировоззрение эпохи, работы Верейского могут поколебать сложившиеся у современного представления о прошедшей эпохе.
Как ни парадоксально, художники ленинградской школы стремились не столько воспроизвести натуру, сколько ее обобщить. Непосредственному наблюдению они предпочитали воспоминания. Или повторяли один и тот же мотив, как Верейский — вид из одного и того же окна.
Наталья Козырева, заведующая отделом рисунка и акварели государственного Русского музея: «Он каждое утро вставал, подходил к своему окошку на Большом проспекте Васильевского острова. И опять видел все ту же суетливую жизнь — все то, что его волновало, восхищало».
Иногда говорят, что пейзаж занимает в живописи то же место, что в литературе — лирическая поэзия. Понятно, что реалистическая манера в бурном двадцатом веке представляла собой сложнейшую задачу. Подобно античному мореплавателю художник попадал между Сциллой и Харибдой: с одной стороны, угрозой впасть в пошлость, и в китч — с другой. Лоцией в этом деле становились жесточайшее самоограничение и безупречный вкус. Вещи, всегда важные в искусстве.
Вячеслав Резак, корреспондент: «Почти невозможно словами объяснить, почему технически грамотная работа, изображающая то же, что и шедевр, может быть плоха. Понимания можно достигнуть, только постоянно тренируя свой вкус его безупречными образцами. Как, впрочем, любая из работ Георгия Верейского, представленных на этой выставке».
