В Петербурге в сентябре отмечают 100 лет со дня рождения Георгия Товстоногова. Человеку, создавшему большой драматический мир, посвящен репортаж Павла Никифорова.

Юрий Зинчук, ведущий программы «Пульс города»: «28 сентября Георгию Александровичу Товстоногову исполнилось бы 100 лет. Или больше. Никто не знает.

Дело в том, что когда молодой Товстоногов поступал на режиссерский факультет ГИТИСа, ему нужно было соответствовать возрастному цензу абитуриента. Вот почему в документах он прибавил себе два года. И на протяжении всей дальнейшей жизни официально годом рождения Товстоногова считался 1913. От этого года отсчитывали круглые даты для присуждения высших наград, и отмечали их дважды — официально и неофициально. Поэтому 100-летний юбилей великого Гоги мы отмечаем тоже дважды. И в этом весь Товстоногов, когда не понимаешь, где игра, где жизнь, где искусство, а где реальность, ставшая искусством. Павел Никифоров попытался понять этот феномен Товстоногова».

Павел Никифоров, корреспондент: «Тридцать шагов в длину, двадцать — в глубину. Вверх — на высоту занавеса. Пространство сцены не такое уж и большое. Но Товстоногову удалось сотворить здесь целый мир. Большой драматический мир».

Этот большой драматический мир с 92-го года носит имя самого Товстоногова. А эти годы на мраморной табличке — 1956-1989 — период, когда этот театральный мир с набережной Фонтанки и его труппа стали сначала главными в Ленинграде, потом — в Союзе. А к 80-м годам чуть ли не во всем мире.

Борис Гершт, режиссер: «Товстоногов пришел в БДТ из «Ленкома» в 1956 году. Через два года театр был в загоне. Через два года туда невозможно было достать билеты».

Рожденный под фамилией Товстоног, но известный всем, как Товстоногов. Прибавивший себе в документах два года, чтобы уже в 15 лет поступить в институт. Он делал себя сам. Selfman, как сейчас бы сказали. Даже во время репетиций, если ему что-то не нравилось, Гога, как его называли артисты, выходил и показывал сам, как надо.

Адиль Велимеев, заведующий машинно-декорационным цехом БДТ: «Бывало, что ругал. Но он сам создавал атмосферу. При нем невозможно было плохо работать».

Адиль Велимеев — марка БДТ. При Товстоногове он работал монтировщиком сцены. Говорят, что без него режиссер не мог провести ни одной репетиции. Было еще кое-что, без чего Георгий Саныч совершенно не мог.

Павел Никифоров, корреспондент: «Георгия Саныча без сигареты и представить нельзя. Он курил везде и всегда: на репетициях в театре, в аудиториях института во время занятий и у себя в кабинете. На его рабочем столе так и лежат — уже почти 30 лет — неизменная пачка красного «Мальборо», коробка любимых сигар «Ромео и Джульетта» и мундштук, которым Товстоногов обзавелся в последние годы своей жизни».

Самое смешное, что Товстоногов сам себя убедил, что курить через мундштук якобы не так вредно для здоровья, как без него.

Георгий Штиль, народный артист России: «Да он все время курил. Главное у него иногда все падало, пепел падал и прожигал одежду».

Артисты между собой сразу уяснили. Если Гога на репетиции поджигает сигарету от сигареты, значит все идет хорошо и режиссер доволен. Но курение было не единственной слабостью Георгия Саныча.

Павел Никифоров, корреспондент: «Машины были страстью Товстоногова. Первая появилась, когда режиссеру было сильно за сорок. ГАЗ-24 «Волга». Режиссер часто сокрушался по поводу ее цвета. «Вы видели, как я выкрасил «Волгу»? Краску я привез из Амэрики». Но наши российские «умельцы» превратили модную краску «металлик» в обычную крупитчатую «серебрянку», какой красят кладбищенские оградки». Но голубой мечтой Товстоногова был серебряный «Мерседес» в 123-м кузове. Режиссер долго копил валюту с гонораров от заграничных гастролей. Кучу денег потратил за перегон из Восточной Германии. И еще больше за пошлину для ввоза в Союз. Таких «Мерседесов» на всю страну было раз, два и обчелся. В Москве — у Высоцкого, Михалкова и Пугачевой. В Ленинграде и вовсе один единственный. Но поездить на нем режиссер успел всего четыре года.

Павел Никифоров, корреспондент: «Товстоногов был фаталистом. Он болел театром. Посадил сердце сигаретами и никак не мог перестать курить. Любил скорость и машины. Все три страсти сошлись здесь, на Суворовской площади. 23 мая 1989 года, проведя репетицию в театре и назначив дату премьеры, Георгий Саныч выехал на своем «Мерседесе» домой, закурил сигарету в мундштуке и остановился у памятника Суворову. Машина больше так и не тронулась с места».

Сергей Лосев, заслуженный артист России: «Наш самолет летел над Пакистаном и началась турбулентность. И все побледнели. И вдруг слух прошел, что Георгий Саныч сказал: «Вы не пугайтесь, потому что мне гадалка нагадала, что я умру в машине».

Про такое стечение обстоятельств и про таких, как он говорят: «Сгорел на работе». Но он не сгорел, а наоборот — своей гениальностью зажег: театр, труппу и родной город.