В Михайловском театре готовятся к премьере - впервые на обновленной сцене опера «Евгений Онегин». Классика или эпатаж - лаконичная афиша не дает ни малейшего намека о том, какой будет постановка.

Хранить тайну до конца — условие режиссера Андрия Жолдака. Его постановки всегда должны быть неожиданностью для зрителя.

Приглашенный режиссер не просто поставил Онегина — он поставил его с ног на голову. Полонез танцуют тарелки, под столом — ползает герой из другого произведения Пушкина — Батька Черномор. Светящиеся циферблаты, летящие листья — количество символов на квадратный метр сцены зашкаливает. Жолдак говорит — поставить оперу Чайковского он мечтал всегда.

Андрий Жолдак, режиссер: «Это для меня музыка, которая связана с глубиной, с глубинной такой сексуальностью и я, кстати, редко это видел в операх именно Чайковского. Эту сексуальность музыки, я попробовал транслировать эту сексуальность в хорошем понимании этого слова, тонком, на молодых актеров». 

Происходящее на сцене идет в разрез с привычным публике представлением об Онегине — но не противроечит замыслу композитора. Молодость артистов как обязательное условие — об этом говорил еще сам Чайковский. Другое требование — исторические костюмы, тоже выполнили. Дизайнер Роландс Петеркопс больше привык к модным неделям Парижа и Милана. Удержаться в рамках стиля XIX века было нелегко.

Роландс Петеркопс, модельер, автор сценических костюмов: «Мы здесь работаем, чтобы рассказать историю, а не разрушить. Поэтому здесь не будет экстрима, никаких лишних элементов. Только черное и белое».

Жолдака называют новым Феллини, главным скандалистом на украинской сцене. Продвинутые театралы в востроге от спектаклей, традиционалисты — обвиняют в кощунстве. Метод работы с актерами — тоже особый. Когда ставили спектакль по Солженицыну, режиссер на три дня посадил труппу в клетку. С оперными певцами Жолдак оказался деликатнее, правда, Онегина заставил метать ножи.

Йонас Апейнис, исполнитель партии Онегина: «Последний нож должен хорошо войти в дерево, если он не войдет – это будет плохо, не будет смотреться».

Латвийский тенор — один из 2-х Онегиных, появляющихся на сцене. Татьян будет 3. От привычного Онегина здесь осталась только музыка. Эксперимент над классикой в Михайловском, пожалуй, впервые оказался столь радикальным. Придется ли это по вкусу консервативной петербургской публике, станет ясно уже после премьеры.